Жаль, жаль...   В таком случае, прошу модераторов закрыть тему! Не востребована.

Не совсем рассказ, а скорее, предыстория персонажа для ролевки...Но, вроде, получилось достаточно литературно.

Марика Акуилл справедливо считалась одной из тех юных взбалмошных особ, невинное кокетство которых благосклонно принималось подавляющей частью мужского общества. Ее отличала беззаботная самоуверенность и легкость в общении, которая позволяла ей непринужденно вести себя со всеми слоями дворянства и аристократии, будь это несдержанный в чувствах юнец или же умудренный годами и жизненным опытом ветеран. И те, и другие были частыми гостями на баллах и банкетах семьи Акуилл. Семейство «орлов» не без оснований считалось одним из древнейших аристократических сословий. Поговаривали что корни его уходили во времена «Перелета Драконов», с которыми Акуиллов связывало множество поражающих воображение легенд. Один из самых популярных мифов рассказывал о подвиге Орла Молоха. Спасая жизнь будущему королю, он в одиночку поверг дракона, отдав свою жизнь за светлое будущее нового государства, которое увидеть ему было не суждено. Предков Марики всегда отличала безудержная отвага. Ее дед окончил свою военную карьеру генералом, героически погибнув от рук темных эльфов. Отец, Руффус Акуилл, уже после ее рождения прославился во время последней эльфийской компании, как искусный боец и дальновидный военноначальник.
Сказать, что Марика была красива, значит не сказать ничего. Унаследовав гордую осанку, свойственную всем членам семьи Акуилл, она взяла пышные белоснежные волосы и завораживающие  изумрудные глаза матери. Ходили слухи что по материнской линии в роде Марики не обошлось без крови эльфов, их отличала изящество и грация так присущая старшему народу. На приемах у отца она всегда собирала вокруг себя толпы поклонников. В общении Марика всегда уделяла равное количество внимания и благосклонности каждому собеседнику. Так было, пока на очередном приеме она не повстречала Аргуса Свейна.
Аргус Свейн был молодым, подающим надежды магом-погодником. Закончив академию магии и волшебства с отличием, он быстро освоился в высшем свете и его услугами пользовались многие сильные мира сего, естественно щедро оплачивая свои  заказы. Отличал молодого мага пронзительный взгляд темных глаз, целеустремленность и уверенность, с которой он перемещался среди гостей, притягивая заинтересованные взгляды светских дам. Там, где он появлялся всегда завязывалась бурная беседа, а перед его шармом не могла устоять ни одна женщина. Сначала Аргус показался Марике бесшабашным и самовлюбленным, такие не пропустят мимо себя ни одной юбки, но когда он приблизился к ней с бакалом эльфийского вина, она была приятно удивлена. Он говорил мягко, и был галантен как никто другой, в то же время поражал эрудицией и мог поддержать беседу на любую тему. Рассуждая о магии, он говорил увлеченно, с некой страстью, что выдавало в нем прирожденного и необычайно талантливого волшебника. Однако во взгляде Свейна Марика уловила какую-то потаенную грусть, свидетельство глубоких переживаний,  и таинственность эта еще больше заинтересовала девушку. Впервые за свою жизнь она почувствовала непреодолимое влечение к человеку, о существовании которого раньше не подозревала.
С тех пор Аргус Свейн стал частым гостем семьи Акуилл. И хотя Руффус относился к магам с подозренем, в целом выражал  погоднику благосклонность, уважая его за острый ум и зрелость. Через несколько недель стойких ухаживаний, влечение Марики к молодому волшебнику переросло в нечто большее. Они тайком от отца выбирались за пределы столицы, Аргус показывал ей места, вдохновляющие природной красотой,  скрытые лесным буреломом поляны и ручьи, живописные холмы и луга. Там он развлекал ее магическими фокусами и, слушая ее звонкий смех, выглядел по-настоящему счастливым, а скрываемая грусть и тоска в его глазах отступала. Часами они беседовали, Марике очень нравилось слушать рассказы Аргуса о природе магии, диковинных существах и древних цивилизациях. Свейн считал природу добра и зла очень растяжимым понятием, все существа, а также направления магических искусств имели по его мнению право на жизнь. «Даже некромантия может принести неоценимую пользу обществу» - рассуждал он, - «Искушенный в своем ремесле некромаг может вытянуть из мертвых тайны, скрытые покровом древности, противоядия от ядов и смертоносных поветрий, найти слабые места самых ужасных чудовищ которых ты можешь себе представить. Разве это средоточие зла?! Злом было бы позволить людям гибнуть и претерпевать страдания и муки! Зло - есть консистенция субъективных моральных убеждений и предрассудков! А между тем некроманты те же люди, им ведомы сострадание и любовь…» Здесь, среди молчаливых древесных исполинов, Марика впервые испытала близость любовного соития. И это было прекрасно. Сердце ее переполнялось радостью.
И то, что казалось ей волшебным сном, в одночасье превратилось в кошмар. Руффус Акуилл устроил очередной прием в честь окончательного подавления нашествия орков на южных рубежах, и все с энтузиазмом обсуждали это событие в свете будущих перспектив на спокойное существование. Марика искала взглядом Свейна. Однако на банкет он не пришел. После приема, отец рассказал ей еще об одной новости, не менее приятной, чем поражение орков. Наконец выяснилась причина бесследного исчезновения детей, судьба которых до сегодняшнего дня оставалась загадкой. Городская стража  обнаружила логово секты некромагов, в трущобах города и в данный момент им были отсечены все лазейки к бегству. Теперь оставалось ждать ответных действий со стороны темных. В заложниках у них были дети.
Поднимаясь к себе, Марика думала об Аргусе. Спальню окутывал мрак. Он был там. Зажигая свечу, она увидела его неподвижно сидящим в кресле. И сразу поняла – случилась беда. Бровь мага была рассечена, все, что не скрывала одежда, было покрыто ссадинами и порезами. Из зажатой рукой раны на левом боку сочилась кровь. Не давая ей раскрыть рта, он заговорил:
- Оставь это, всего лишь царапины, они меня не заботят. У меня мало времени. Я был не до конца честен с тобой. Но пришло время рассказать тебе правду. О роде моих занятий.
И он рассказал. Казалось, весь мир вдруг обрушился, рухнули в бездну мечты о светлом будущем, в голове у Марики все перепуталось. Ее мутило.
«Здесь я вне закона! Мне необходимо покинуть столицу» -, заканчивая свой рассказ сказал тот, кого она знала как мага погоды Аргуса Свейна – «Все, что до сих пор удерживает меня здесь – ты. Мы должны отправиться на мою родину вместе!»
«Ты убивал! Детей!», - больше она ничего не смогла вытолкнуть из себя.
«Это была печальная необходимость!! Ты не видишь всей картины происходящего!» -, он подался вперед, скривившись от боли, затем откинулся на кресло – «Что ж…Я предполагал, что ты не поймешь. Я не могу остаться. В тебе растет наше дитя! »
Слова эти громом прогремели в ее ушах. Она резко вскинула голову, и увидела как темный маг протягивает в ее сторону руку.
- Но и оставить тебя мне невозможно!
Сознание Марики Акуилл окутала вязкая тьма.
Взрыв сотряс город. Район трущоб пылал.
Все, что происходило в дальнейшем, осталось для Марики размытым пятном обрывочных воспоминаний. Временами, вырываясь из пучины небытия, она с трудом приоткрывала глаза, толком не понимая, где находится. Собираясь с остатками сил, пыталась осознать действительное, но память покинула ее. Порой, она сознавала, что  едет в каком-то экипаже, иногда мерное покачивание, наводило на мысль, что она плывет на корабле. Одно оставалось неизменным, каждый раз приходя в себя, Марика была не одна. Окружающая темнота, или, возможно, затуманенное сознание, не давало ей разглядеть этого человека. Заметив ее пробуждение, он приближался, и нежно гладя по голове, тихо нашептывал ей ласковые слова, уловить смысл которых она не могла. Под этот монотонный успокаивающий шепот она вновь проваливалась в сон.
Память вновь вернулась к ней, но вместе с ее возращением нахлынули воспоминания, которые Марика всей душой желала забыть. Последующие месяцы  беременности наполнили ее сердце чувством нескончаемого ужаса и безысходности.
Ее ребенку предстояло родиться на свет глубоко в сердце темных земель – в месте средоточия величайшего зла мира, родине магов посвятивших свои жизни служению тьме и черным богам, месте обитания самых ужасных чудовищ, от одного упоминания о которых в жилах стынет кровь. На родине Торка Да-Карра, человека с которым она когда-то мечтала связать свое будущее. Торк Да-Карр, несмотря на свою молодость, был на хорошем счету у сообщества некромантов и состоял в Лиге Теней, элитарном подразделении боевых магов. Он успел далеко продвинуться по служебной лестнице и имел много полезных связей. Однако в свете последних событий, его положение в Лиге пошатнулось. Он проявил интерес к оккультным исследованиям магов-фанатиков на детях, тем самым поставив под удар порученное ему задание величайшей секретности.  После этого Да-Карр был  изгнан из Лиги Теней, но это не сломило молодого некромага. Более того, он считал, что давно перерос их интересы, полагая низменные стремления к власти не достойными своего интеллекта. Своими мыслями и мечтами он охотно делился с Марикой, и она осознавала, что он никогда не отпустит ее. Он по-прежнему испытывал к ней нежность и был деликатен, но для нее все, чем был Аргус Свейн умерло навсегда. Она не сказала ни слова с тех пор как очутилась в темных землях, была безразлична  к его заботе, все чаще уходила в себя, отгораживаясь от окружающего мира. Несколько раз Торк пытался склонить ее к близости, но видя ее отрешенность и не желая брать ее силой, в ярости уходил. По ночам Марика не могла заснуть, ей не давали покоя крики ужаса и боли, доносящиеся снаружи. Порой крики эти были другого рода, и она старалась убедить себя в том, что они принадлежат человеку. Она пыталась не думать о том, чем занимается Торк, иногда он приходил с руками, по локти забрызганными кровью, кровь была на одежде и даже на лице. Это была не его кровь. Мысли о самоубийстве часто преследовали ее, она страстно желала этого и были моменты, когда была близка к тому, чтобы избавить себя от мучений. Но Марика не могла убить жизнь внутри себя, и сердце ее рвалось от боли.
Марика Акуилл погибла, дав жизнь своему сыну. Слабое от природы сердце не выдержало нервного напряжения и болевого шока. Перед этим она прижала теплое маленькое тельце к груди и чуть слышно прошептала:
- Рено…Как бы не распорядилась судьба твоей жизнью, не следуй по стопам отца. Сокрой свою душу и сердце от зла.
Так начался жизненный путь маленького Рено. Видимо, природа по-своему истолковала предсмертное желание матери. Тщательно осмотрев ребенка, старые маги пришли к единогласному заключению, Рено не унаследовал абсолютно никаких магических задатков. Торк самостоятельно провел необходимые тесты, и вынужден был признать, что стержня, который отличает будущего мага от обычного человека, его сын не имел. Да-Карр был раздавлен. Впервые он потерпел поражение, и был абсолютно бессилен. И все же он не дал волю разочарованию.
   Он дал мальчику имя Рен. Первые годы жизни тяжело давались сыну некроманта. Он был слабым ребенком, и только забота отца позволила ему выжить. Пока мальчик рос, Торк достиг огромных успехов в своих исследованиях. Его начали считать экспертом во многих направлениях черной магии. Вскоре с его мнением начали считаться, многие побаивались, а кто не желал воспринимать Да-Карра в серьез, очень скоро горько жалел об этом. Когда Рену исполнилось шесть, отец принялся за его обучение. К десяти годам Рен умел читать и писать на нескольких диалектах, усвоил основы магии, прекрасно ориентировался в мировой истории. Отцовской ласки он не получал. Торк был требователен и строг к нему, и в обучении поблажек не признавал. Физически Рен был развит плохо. Тощий, сутулый, он порой едва стоял на ногах. Когда мальчику исполнилось двенадцать, Да-Карр решил исправить и этот недостаток. Шесть долгих лет Рен обучался смертельному ремеслу. В темных землях с избытком хватало специалистов, которые за хорошее вознаграждение готовы были продать свои секреты. Рен обучался искусству рукопашного боя, где требовалась прежде всего ловкость, реакция и познания в устройстве тела живого существа. Он научился использовать свои слабости себе на пользу. Его научили метко стрелять, муштровали в фехтовании. Через шесть лет тело его стало переплетением жил, обрело гибкость и грацию. Он больше не сутулился.
Торк приобрел огромное влияние среди сообщества некромантов. Он был одержим идеей создания сверхчеловека. Объекты его исследований не всегда были людьми, и конечно в качестве генетического материала он использовал свое семя. Порой результаты его экспериментов ужасали и он безжалостно их уничтожал. Однако ему удалось добиться определенных успехов в своей работе. Так у Рена появился сводный брат. Кроул рос быстрее обычного, обладал нечеловеческой силой и имел незаурядный талант к магии. Он был дик и жесток, и ни о каких чувствах родственной связи речи между ними быть не могло.
Влияние отца позволило Рену обучаться магической теории у опытных магов. Однако в основном он учил сына сам, раскрывая ему секреты многих смертоносных заклинаний, ужасающих заклятий. Торк обучал его всем сторонам магии, однако всегда утверждал, что тьма дает магу неограниченные возможности.
«Темная магия…», - он смотрел Рену в глаза не отрывая от него пронзительного взгляда темных глаз -, «распахивает для тебя все двери, сын! Перед тобой открываются поразительные перспективы, которыми эти ограниченные нелепой моралью и предрассудками глупцы никогда бы не посмели использовать!» Однако все эти познания Рен никогда не смог бы использовать практически, оставаясь безнадежным в проявлении  магических способностей.
В служении культу темного бога, покровителя большинства магов темных земель, Торк не был столь требователен. «Любым силам, будь они темными или светлыми предназначено служить человеку, а не наоборот. Узнай все, что тебе нужно об этом, но не подвергай свой разум этой заразе», - внушал Да-Карр сыну.
Через несколько лет Рен неплохо освоил монстриариум. Однажды он подвергся нападению скрийлеса, ядовитой твари, природа которой не была изучена до сих пор. Рен едва выжил и на память получил шрам, три линии от острых как бритва когтей на предплечье. Ему чудом удалось пережить заражение, и все же он был вознагражден. Отец предположил, что в связи с попаданием чужеродных бактерий скрийлеса в его ткань, произошла необъяснимая мутация. С тех пор при приближении большинства порождений тьмы, шрам начинал выделять сукровицу, и Рен был предупрежден об опасности.
Да-Карр не ограничил обучение сына исключительно магической наукой. Он рассказывал об устройстве государств, о законах, правилах поведения в обществе и этикете. И наконец Рен изведал секрет женского тела.
Прошли годы, на протяжении которых Рен совершенствовал полученные им навыки. Однако настал момент, когда отец вызвал его к себе. Он решил что Рену настала пора отправиться во внешний мир.
«У нас появились кое-какие интересы в окружающем мире! Мне нужно, чтобы ты оправился в государство Геллония. Ты должен войти в доверие к молодому королю. У меня есть там свои связи, и тебе помогут зачислиться в секретную стражу. Дальше будешь действовать сам, на свой страх и риск!»-, Торк наклонился вперед внимательно следя за сыном-, «Не забывай, ты Да-Карр! Я рассчитываю на тебя. Ты будешь моими глазами и ушами за пределами темных земель. От этого сейчас много зависит. Я буду держать с тобой связь с помощью этого»
Отец достал небольшую клетку. Сдернул покров. В клетке сидело существо, которое вряд ли можно было бы считать приятным на вид.
- Это мое собственное изобретение, я назвал его скретчет. Он превосходно летает, способен зарываться глубоко в землю, долгое время находиться под водой, неделями обходиться без пищи. Все, что тебе надо знать, прочитаешь по его внутренностям. Ты знаешь как это делается!       
Отец положил руку Рену на плечо.
- И запомни хорошенько. Ты никому не можешь доверять. Ни кому не смеешь довериться. Они не хотели, чтобы мы с твоей матерью поженились. Это убило ее! Не подведи меня, сын!
Рен Да-Карр поднялся в полный рост.
- Я сделаю все правильно, отец! Клянусь!

Истина

Темнота. Вязкая и обволакивающая, словно мягчайший шелк окутывает тебя, защищает нагое тело от холода света. Никаких, абсолютно никаких раздражающих факторов, лишь звенящая тишина.
Д.Т. это безмолвие, почему-то, напомнило детство. Он вспомнил, как сидел ночью на крыльце дедушкиного дома, слушая стрекот сверчков, пытаясь разглядеть что-нибудь в ночной темноте. Временами, ему казалось, что в некоторых местах непроглядная чернота на миг рассеивается и снова поглощает очертания окружающего мира, такого знакомого и привычного при свете дня. Д.Т. нравилось представлять, что ночь похожа на диковинного зверя, огромного, покрытого черной, как смоль, шерстью. Каждый раз, совершая вдох, этот зверь наполнял все вокруг ночными звуками. Однако на выдохе, время словно останавливалось на краткий миг. И в этот момент все умолкало, даже пение сверчков. Оставался лишь еле слышный, назойливый звон в ушах – звук абсолютной тишины.
Напоминая себе, для чего он здесь, Д.Т. мысленно встряхнулся, избавляясь от не к месту нахлынувших воспоминаний.
Д.Т. уже начало казаться, что в помещении он находится в полном одиночестве. Однако, он знал, что это не так. Поэтому ждал. Наконец, плотную тишину, разорвал человеческий голос.
-Зачем ты пришел?
-«Странный голос» - подумалось Д.Т.
С другой стороны, этот голос неплохо сочетался с этим местом. Тот, кто выбрал для себя жизнь в темноте, имел полное право на такой голос.
-Я думал, вы мне скажете…- произнес Д.Т.
-Я всегда задаю этот вопрос, когда ко мне приходит новый адепт, – собеседник сидел совершенно неподвижно, хотя Д.Т. не мог этого увидеть, просто чувствовал, - Еще ни один не попытался задуматься над этим. Что, само по себе, уже говорит о многом. Поэтому я всегда объясняю сам.
-Я весь внимание! – Д.Т. было любопытно.
-Ты, как и все остальные, просто боишься. Страх является твоей первопричиной. Впрочем, не только твоей. Ты боишься узнать истину, поэтому и пришел.
-Я считал, что страх – природой заложенное рефлекторное чувство. Разве это не сдерживающий фактор? – осторожно поинтересовался Д.Т.
Некоторое время собеседник молчал.
-Если ты говоришь не о человеке, то ты прав. Однако ты человек. Противоречивость заложена в нашей природе, так же как и чувство страха. Поэтому ты пришел потому, что боишься. Боишься постичь, но обязательно постигнешь.
-А почему вы считаете, что я буду вашим адептом?
-Неправильная постановка вопроса – насмешливо произнес собеседник, - ты был моим адептом, когда я задал тебе свой первый вопрос. Теперь же ты пастырь!
-Я не совсем понимаю…- растерянно произнес Д.Т.
-Позволь мне объяснить. – продолжал собеседник – Все очень просто и сложно одновременно. Я не желаю искать последователей. Они, как правило, находят меня сами. Вот и ты пришел…А знаешь почему? Потому, что истина пугает, но в то же время притягивает. Именно здесь люди постигают основы мироздания! И тебе остался всего один шаг.
-И вы откроете для меня эти основы?
-Уже открыл.
-Почему вы любите темноту? – Д.Т. решил дать разговору иное направление.
И тут он вздрогнул от неожиданности, потому, что собеседник встал. Темнота словно пришла в движение, как будто потоки воздуха, созданные перемещением тела человека, способны были воздействовать на нее. Д.Т. ясно ощущал, что собеседник стоит к нему спиной.
-Я люблю смотреть в окно.
-В окно…? – переспросил Д.Т.
-Ты скоро сам увидишь – уверенно пообещал собеседник – тебе нужно немного времени, но ты можешь увидеть. И тогда тебе все станет ясно.
-А разве вы уже не показали мне истину? – засомневался Д.Т.
-Принять не значит осознать! На данный момент, ты мало отличаешься от остальных. Ты всего лишь еще один безумец. Просто вас больше. Поэтому ты держишься за свое безумство, как за спасительный плот в море правды. Все еще боишься утерять страх. И стать свободным.
-А вам страх не ведом?
-О! Страх большую часть жизни был мне верным спутником. Ты знаешь, почему люди боятся? Просто они уже давно утратили веру в свою истину. Она для них иллюзорна, как вера в бога. Мы – животные особого рода. Нам не достаточно только веры. Порой, нам удается внушить себе, что одного лишь стремления сердца хватит, чтобы что-то нащупать в жизни, ухватить заветную ниточку. Но, правда в том, что мы верим только в то, что видим, в то, к чему способны прикоснуться руками. Маленький самообман, чтобы сделать жизнь легче…
Я боялся упустить момент прозрения. Я боялся потерять, то, что имею. Боялся будущего. Я был в ужасе, даже когда отрекся от своей семьи. Истина дается не легко, мой друг! Но, знаешь…каждый отыщет к ней дорогу…рано или поздно.
-И что произошло?
-Я увидел темноту.
-Темноту?
-Да. И мне все открылось. И, то, что мешало мне всю мою жизнь, исчезло бесследно. Я больше не болен.
Собеседник повернулся к Д.Т.
-Теперь я смотрю в это окно. И вижу в нем самого себя, чистого и обновленного. А еще, я разглядел в нем тебя.
-Меня? – Д.Т. скептически улыбнулся – И каким вы увидели меня?
-Пастырем!
Тишина длилась довольно долго. Невидимый собеседник молчал, словно желая дать Д.Т. время собраться с мыслями, разложить все по полочкам так, как он привык.
-И все же… - нарушил тишину Д.Т. – Следуя вашей логике, я, как типичный представитель рода людского, способен принять истину, о которой вы говорите. Но осознать ее могу, лишь, имея факты - доказательство вашей правоты. Иначе, вашу истину нельзя будет отличить от многих других. Вы способны дать мне эти факты?
-Способен! Но не все сразу, мой нетерпеливый друг. Навести меня еще, возможно, в следующий раз все изменится, и необходимость в фактах отпадет сама собой.
Д.Т. поднялся, просунув руку в карман. Послышался легкий щелчок.
-Хорошо – сказал он – Я помогу вам! Помогать всем вам - мое призвание!
Дверь помещения открылась, и комнату озарил свет. Сначала, он вырвал из темноты медицинский халат Д.Т., закрепленный на груди пропуск с надписью «Доктор Дорн Трестон». Затем, пронесся по обитым защитной материей стенам до фигуры человека, облаченного в смирительную рубашку. Недавний собеседник Трестона сжался в углу, спрятав голову в плечи, как будто свет приносил ему нестерпимую боль.
-На сегодня закончили. – Дорн обратился к санитару – Закрывайте!
-Док! – внезапно произнес Собеседник, не оборачиваясь – Ты ведь еще помнишь зверя ночи? Это поможет!
Дорн обернулся и несколько секунд озадаченно рассматривал пациента. Затем, вынув из кармана очки, вышел из палаты.
Санитар догнал быстро шагающего по коридору Трестона, когда тот уже подходил к лифту.
-Что с этим, док?
-На лицо, шизофрения и маниакально-дипрессивный психоз. Далеко не первый случай в моей практике, и, к сожалению, не последний.
-Я слышал, он убил молодую жену и новорожденную дочь. Вроде, был преуспевающим юристом…
-Что теперь говорить…Их уже не вернешь. Но случай занятный. Я планирую вести его и дальше.
-Что делать со светом, док? – спросил санитар.
-Не включать! – ответил Трестон – Пока оставим все, как есть. Мы же не хотим повторения прошлого инцидента.
Дорн вошел в лифт и, на прощание приветливо помахав санитару, нажал на кнопку. Через секунду зазвонил телефон.
-Доктор Трестон – ответил он.
-Д.Т.! Ты только что был у последнего?
-Да! – оживленно сказал Дорн – Ты знаешь, действительно интересный случай! Такого проявления мне еще…
-Ты там сидишь или стоишь? Лучше сядь! Только что привезли еще четверых! Симптомы те же!

«Теперь с уверенностью можно утверждать, что подавляющая часть населения нашей планеты познала Истину. Истинные основы мироздания, наконец, доступны нам.
Подавление массовой истерии находится на завершающей стадии. Беспокойство вызывает проблема с переполнением психиатрических лечебниц. Но и она вскоре будет решена. Правительство принимает решение о использовании государственных тюрем.
Я с нетерпением жду того дня, когда исчезнет последний источник света, и появится возможности открывать окна темноты в любое время. Мы все ждем, с надеждой в темное будущее…»
Найденная записка Пастыря первого поколения Дорна Трестона, датирована 19 июня 2061 года.

Благодарю!

Вот кое-что совсем свежее! 

В темноте контуры стен размыты. Раздаваясь в стороны, сумрак создает иллюзию бесконечности. Порой, я забываю про свою маленькую комнату и перестаю ощущать себя в пространстве и времени, полностью погружаясь в мутно-вязкую субстанцию.
Темно, холодно, тихо…как моя жизнь. Среди всего этого, медленно тлеющая сигарета, единственный слабый источник света. Свет постепенно гаснет, но если сделать еще одну затяжку, он станет ярче, на какое то время удержит меня на краю реальности, чтобы затем, догорев, исчезнуть навсегда. Тление, агония, неизбежность…как и моя жизнь.
Нет, меня это вовсе не пугает. Не докурив, бросаю окурок в недопитую банку пива, и темнота снова накрывает меня с головой.
Не могу вспомнить, сколько это продолжается, два месяца, два года…Но точно знаю, когда все началось.
Ночная автострада. Свет фонарей тогда не казался мне зловещим, не предвещая рокового поворота судьбы. Да и судьба казалась чем-то эфемерным, нисколько не влияющая на жизнь уверенного в себе мужчины, по кирпичику выстроившего свое счастье. И сейчас ее лицо, отраженное в уличном свете, самое дорогое мне лицо, отчетливо всплывает в памяти. Я хорошо помню, как она взглянула на меня и ободряюще улыбнулась, тотчас неосознанно закусив губу от боли. А я благодарно улыбнулся в ответ, хотя в поддержке нуждалась именно она. Но эта была радостная боль. Все наши годы дружбы, когда мы были еще детьми, совместная учеба, робкие прикосновения, первые неумелые объятия и поцелуи, общие радости и глупые ссоры, счастливые годы после свадьбы…Все это было сконцентрировано внутри нее, и боль эта предвещала рождение самого ценного для нас обоих.
Я был на взводе, но, как и всегда, вел осторожно, боря в себе порыв утопить педаль газа и рвануть вперед. Видя мое смятение, она незаметно накрыла мою руку своей и легонько сжала. Слова нам были не нужны.
Однако ни аккуратная езда, ни ремни и подушки безопасности не спасли нас от вылетевшего из-за поворота тягача. И за миг до столкновения, в широко раскрытых от ужаса глазах водителя, потерявшего управление, я прочел приговор судьбы. Той самой, что рушит тщательно спланированную жизнь, той самой, что гасит будущее.
Потом все превратилось в смесь из мутного тумана, ярких вспышек и приглушенных голосов. Все, что я помню, перед пробуждением. Не знаю, сколько времени провел в реанимации. Но когда осознал себя, ее уже не было. Похороны прошли без меня.
Я не хотел никого видеть и слышать слова близких, полные сочувствия и сострадания. Судьба сыграла со мной злую шутку. Не оставив ни царапины на моем теле, она отняла у меня все самое дорогое. Сейчас я понимаю, когда смерть может стать спасением, а жизнь, полная несбывшихся надежд и чувства вины – лишь ее несовершенным подобием.
Какое-то время я продолжал ходить на работу, пытаясь отвлечь себя. Мне перестали приносить документы, а сослуживцы старались избегать или просто не замечали. Возможно, они винили меня. Ведь на работе ее любили все. Она была из тех людей, которых называют «душой компании», опорой коллектива. Но свою «особую» улыбку дарила только мне.
Имея перед собой четкую цель в жизни, к которой стремился, презирая слабых, не уверенных в себе людей, я не заметил, как быстро сам стал изгоем. Даже на улице меня то и дело задевали прохожие, словно я был не человеком, а лишь жалкой тенью. Вскоре единственным поводом выйти из темного мирка квартиры, для меня осталась дорога до кладбища. На ее могиле я часто видел новые цветы. И снова возвращался к отключенному телефону, пустому холодильнику, пыли и темноте.
Было бы не плохо, если бы эта темнота поглотила меня всего, окончив мое существование…
Привычный ход мыслей нарушают воспоминания о недавних событиях. Я вновь закуриваю. Появление в моей жизни той девчонки похоже на огонек, разгоняющий сумрак комнаты, и я не знаю, радоваться этому или огорчаться.
Это случилось около недели назад. Она стояла, прислонившись к стене, не обращая внимания на прохожих. Девочка лет четырнадцати-пятнадцати. Довольно милая, если не считать нелепо покрашенных поочередно в черный и белый цвет локонов и пирсинга в носу. Яркий топ, короткая юбка и ботинки на немыслимо толстой подошве, а в довершение всему этому великолепию – жевательная резинка, из которой она самозабвенно надувала пузырь.
Если подумать, такое вовсе не редкость среди молодежи, желающей выделить себя из серой толпы. Не это заставило меня остановиться. Она смотрела на меня, прямо в глаза, нисколько не смущаясь и не пряча взгляд, а потом весело подмигнула, словно мы были хорошими друзьями. Давно отвыкший от внимания со стороны окружающих, я немало удивился, и вместо того, чтобы пройти мимо, подошел.
-Потерялась? – не нашел ничего умнее спросить я.
Девочка удивленно округлила глаза, после чего так громко засмеялась, что я с опаской обернулся в сторону спешащих мимо прохожих. Ее смех, такой непринужденный и звонкий, напомнил мне мое первое признание в любви. Также смеялась Она, когда, краснея и запинаясь, я впервые признался ей в своих чувствах. Тогда, еще в школе, она не приняла меня в серьез, а я долго не мог оправиться, кляня себя за поспешность и неуверенность.
Вдоволь насмеявшись, утерев проступившие слезы, странная девчонка полезла в сумочку.
-Кто бы говорил! Вот, держи! - она протянула мне большой белый конверт.
-Мы знакомы? – спросил я, с некоторой опаской забирая конверт из ее рук.
Девочка оценивающе посмотрела на меня.
-Не думаю…Я это…курьером подрабатываю! Сказали передать письмо тебе. – она наигранно театральным жестом махнула в мою сторону.
Я взглянул на конверт. На нем действительно были указаны мое имя и адрес. В верхнем углу справа позолоченными буквами было выведено «Международное Почтовое Агентство «Счастье для Вас»», а внизу пестрел слоган «С нами Вы поверите в счастливую судьбу!». Кажется, теперь все стало проясняться…
-Забирай!
-Э? – так и не надув новый пузырь, она растерянно взяла неоткрытый конверт.
-Я для этого не гожусь. Найди кого-нибудь другого.
-…Почему? – непонимающе сказала она, сказала искренне, без прежней наигранности – Мне же сказали…тебе…
-Я не верю в письма счастья! – уходя, бросил я.
-Кретин!! Это твое письмо!! – ее крик заставил меня спешно свернуть за угол, чтобы не привлекать внимания окружающих.
Так началось преследование. Я видел ее каждый день, выходя наружу. Чаще всего, она шла за мной, не решаясь, впрочем, заходить на кладбище. Иногда стояла, прислонившись к стене, с деланным равнодушием помахивая передо мной пресловутым конвертом. Когда, устав от слежки, я заходил в какой-нибудь кафетерий, она, нисколько не стесняясь, строила мне рожицы через стекло. Обычно серые дни окрасились цветами ее причудливых нарядов. Каждый день я убеждал себя не выходить на улицу, но сам того не замечая, оказывался среди прохожих, украдкой пытаясь уловить в толпе салатовую курточку или розовый чепчик. Хотел ли я, чтобы эта девочка навсегда исчезла из моей жизни? Почему просто не взял конверт, выбросив в ближайшее мусорное ведро? Только лишь упрямство, порожденное ненавистным мне слоганом, двигало мной или же я, сам не понимая, страшился потерять то единственное, человеческое чувство симпатии и привязанности, что осталось в жизни? Интересно, как выглядела бы моя собственная дочь в ее возрасте…Уж точно не носила бы такие нелепые костюмы.
Бросив недокуренную сигарету в банку, я встаю. Сегодня тоже иду!
Шагаю среди людей, таких же как я, со своими проблемами и тревогами. И все же совсем один. Проходящий мимо мужчина больно задел плечом, не утруждая себя извинениями. Ничего, привык. Затянутое тяжелыми тучами небо никак не соберется с силами, чтобы пролиться мне на голову. Только легкий моросящий дождик покалывает щеки.
Бросаю мимолетный взгляд назад. Вот оно. Шагах в двадцати позади, среди массы однотипных, скучных зонтов виднеется ярко-оранжевый с фиолетовой кляксой. Почему-то я испытываю облегчение.
Когда стою у ее могилы, отчего-то мысли теряют привычный ход, оставляя во мне звенящую пустоту. Каждый раз силюсь что-то сказать, но за все время не произнес ни слова. Да, слова нам были не нужны.
Совсем недалеко от кладбища стоит девятиэтажное жилое здание. И сейчас, случайно взглянув на него, я замечаю оранжевое пятнышко на крыше. Ее зонт. Так или иначе, нужно положить этому конец.
Стандартная плоская крыша здания, лишенная архитектурных изысков, потемнела от дождя. В образовавшихся неровностях появляются лужицы. Она стоит ко мне спиной у самого края. Сегодня на ней оранжевая курточка, в тон с цветом зонта.
-Ты простудишься, стоя на ветру. – забыв о заготовленных заранее словах, говорю я.
-Ты скучаешь о ней? – не ответив, спрашивает она.
-Не твое дело! Это тебя не касается!! – сейчас я себе особенно противен – Перестань преследовать меня!
Резко развернувшись на каблуках, она показывает мне язык.
-Возьми письмо, и я уйду!
-Не возьму! Я уже говорил…
Одним прыжком, словно мальчишка, она взлетает на бордюр крыши. На мгновение дыхание перехватывает, и не в состоянии произнести ни звука, я смотрю, как она пытается восстановить равновесие.
-Ааа…уууээ…оппаа! – расставив руки в стороны, она улыбается – В будущем обязательно стану цирковой акробаткой!
-С ума сошла!! – кричу я, приходя в себя – Там скользко! Слезай!
Вместо того чтобы спрыгнуть, она шагает по краю, специально кренясь то вправо, то влево.
-Если я упаду, не выполнив свою работу, эта будет твоя вина!
-Перестань кривляться! – угрожающе говорю я, быстрым шагом направляясь к девчонке.
И это происходит. Резко взмахнув руками, выпустив из рук оранжевый зонтик, она срывается вниз. В эти доли секунды мне все равно, что случится со мной. Я не желаю отдавать судьбе еще одну жизнь, не хочу снова стать беспомощным свидетелем ее деяний, жить серой тенью, переполненной чувством вины. Ненавидеть себя и окружающих. И прыгаю, чтобы закончить свой спор с совестью раз и навсегда.
Вот только не слышно рева ветра в ушах, не ощущается резкий толчок, ведущий в небытие…Осторожно открываю глаза. Крепко прижав к себе девочку, я парю в воздухе на уровне девятого этажа. Там, внизу, лежит ярко-оранжевый зонт с фиолетовой кляксой.   
Заглядывая ей в лицо, я вижу спокойный и внимательный взгляд карих глаз, такой знакомый и родной. И среди какофонии звучащих в голове мыслей, отчетливо слышится одна единственная – ей очень идет эта маленькая родинка на щеке.
Сидя на крыше, стараясь успокоить дыхание, я пытаюсь унять круговорот мелькающих мыслей. Не выходит.
-Ну как? В поряде? – наклонившись надо мной, весело спрашивает она.
Наверное, звук от пощечины разнесся по всем окрестностям. Ситуация изменилась, и теперь уже она сидит на корточках, зажимая пылающую щеку, а я, сжимая кулаки, нависаю над ней.
-Дура! – все, что мне удается выдавить из себя.
Ее тело сотрясает дрожь, затем следует всхлип, еще один, переходящий в отчаянный рев простой маленькой девочки, которую незаслуженно обидели хулиганские мальчишки из соседнего дома.
И мне ничего не остается, как, сгорая от стыда, обнять ее за плечи, нежно поглаживая по голове.
-А что мне было делать?! Я…я…мне…сказали, что ты кретин! Но я не…думала…что такой…упрямыый!!
Через некоторое время, когда она наконец успокаивается, я снова встаю на ноги.
-Давай сюда свое письмо…
Совсем затихнув, она поднимает на меня красные от слез глаза.
-Возьмешь? – недоверчиво спрашивает она.
-При тебе вскрою. Давай.
Она протягивает мне злополучный конверт, изрядно помятый. Подержав немного в руках, отрывая боковую часть, достаю сложенный лист…
-Как…? – падая на колени, еле слышно произношу я.
Когда-то у меня было все. Счастливая жизнь, планы на будущее…Но, лишь человек, как я, потерявший все это, способен понять глубину пучины отчаянья, в которую повергла меня судьба. И сейчас, стоя на коленях, на крыше, рядом с пятнадцатилетней девчонкой в неприлично оранжевой куртке с пирсингом в носу, я получаю от той же судьбы тростинку надежды, за которую отчаянно желаю уцепиться на пути к свету. Этот подчерк я бы узнал среди тысячи. Ведь это Ее подчерк!
-Почему…? – все еще не веря, спрашиваю я.
Странная девочка в режущей глаз оранжевой куртке, на лицо которой не осталось и следа от недавно пролитых слез, лишь деланно равнодушно пожимает плечами. Но, хитро улыбнувшись, показывает поднятый вверх большой палец, повторяя заученный лозунг.
- С нами Вы поверите в счастливую судьбу!
Похоже, впервые за бесконечно долгое время мои губы трогает улыбка. А лицо освещает свет. И хотя, он идет из-за туч, это не солнечный свет. Невероятно, ослепительно белый он окутывает меня, даря долгожданное тепло. Пора отправляться туда, где меня ждут.
Обернувшись, я спрашиваю.
-С тобой… все будет в порядке?
-Ну…наверное, меня все-таки уволят… - скрестив руки на груди, задорно подмигивает девчонка – Я ведь порядком правил нарушила!
-Прости.
-Ничего! Признаться, таскаться за тобой было очень скууучно…
-Ты бы одевалась поприличнее…
-Учту! – закрывающим тему тоном, отвечает она, с деланной обидой поджав губы.
Теплый ослепительный свет почти полностью поглотил меня.
-Мы ведь еще увидимся?
На сей раз, в ее взгляде читается неподдельная искренность.
-Теперь мы оба знаем ответ!

                                            * * *

-Какая миленькая! – восхищенно воскликнула Младшая Сестра.
Девочка была завернута в пеленки и сейчас мирно спала, под убаюкивающее покачивание Старшей Сестры.
-Да…красавица! – тихо ответила она.
-Та самая? – спросила Младшая
-Да. Едва удалось спасти. Просто чудо.
-А что с родителями?
-Автокатастрофа. Отец скончался на месте, а мать привезли в очень плохом состоянии. Родов она не перенесла…
-Ох… - запричитала Младшая Сестра – Что ж с девочкой то будет…?
-Выживет! – улыбнулась Старшая – Сегодня за ней родители погибших приедут.
Еще некоторое время постояли, любуясь спящим ребенком.
-Посмотри! – развернула Старшая девочку лицом так, чтобы Младшая Сестра могла хорошо разглядеть – Родинка на правой щеке. Это к счастливой судьбе!   

Рад, что смог развлечь тебя, милая Webgirl!

DamnIt! Рассказы хороши.  :good:
Особенно понравился про Чуму.
Последний...меня тоже, бывает, пробивает на подобное творчество.